Микрорассказ, написанный в октябре прошлого года для секретного блица на фантлабе.

                                                                                            Чернее ночи

— Малыш, ты уже большой, стыдно бояться темноты.

— Мам, я не боюсь темноты, я боюсь Его! – Мальчик изо всех сил вцепился в нее маленькими ручками. Они были ледяными и дрожали. Господи, как сон может так напугать? Дане ведь уже восемь, он не маленький.

— Сыночек, это просто сон, тебе опять приснился кошмар.

Никакие уговоры не действовали на сына, он прибегал к ней ночью уже в который раз за несколько недель и просился в кровать.

— Это не сон, мам! Он появился, постоял и исчез!

— Он пришел к тебе во сне, а потом ты проснулся, и его не стало. Мне иногда тоже снятся кошмары, но я же не бегаю по квартире и не бужу вас с папой!

Ох уж этот папа, вечно его нет, когда он нужен. Больше тратит в своих поездках, чем зарабатывает. Мальчика нужно показать хорошему доктору, а это немалые деньги. Дотянуть бы только до зарплаты и не сойти с ума от всего этого. Совсем одна, все на ней – и дом, и ребенок. Еще и проклятая работа не дает вздохнуть. Хоть плачь.

Сын смотрел на нее с отчаянной мольбой. Еще немного и он расплачется. Худой темноволосый мальчишка с яркими серыми глазами. Копия отца. Когда вырастет, будет не отличить от него в молодости. Она подхватила мальчика под мышки и приблизила лицо к его глазам. Вид у него неважный. Но, кажется, немного успокоился, перестал трястись.

— Ладно, — она сдалась. – Ложись ко мне, а то все равно ведь не отстанешь. Только спи, не болтай. Мне завтра на работу.

Мальчик нырнул под одеяло со скоростью напуганного мелкого зверька и прижался к ней. Сквозь тревогу она ощутила прилив нежности и всепоглощающее желание защитить сына от всех бед. Избавить его от кошмаров. Боже мой, бедный, бедный мой малыш. Сколько это уже продолжается? Недели три, не меньше.

— Мааам?

— Что?

— А ты купишь мне Халка, когда деньги будут?

— Ох, ну посмотрим. Если будут, то куплю. Договорились?

— Договорились. – Он придвинулся ближе, и, повернувшись на бок, прижался к ней, своей единственной защитнице и надежде на спокойный сон этой ночью.

Через некоторое время он засопел. Сначала отрывисто, потом размеренно и глубоко. Кажется, уснул. Теперь бы самой заснуть. Сколько там времени? Часа два ночи. В шесть ей уже вставать, варить ему кашу, гладить одежду и собирать портфель. Потом идти на остановку и тащиться на постылую работу с тупыми сплетницами-коллегами и мерзкой начальницей. Хорошо, хоть ей кошмары не снятся.

Как там муж на своей стройке, все ли у него в порядке? В тайге не было связи и интернета, звонил он раз в несколько дней с какой-то вышки. Спрашивал про сына, про ее дела на работе. Еще целый месяц до его возвращения. Поскорей бы. Тогда бы ей было не так страшно. В последнее время она тоже стала бояться. Кошмар ребенка начал становиться ее кошмаром. Навязчивая фигура, преследующая сына, лишила ее последнего островка покоя. Дом, куда она раньше возвращалась с радостью, стал теперь пугающим и пустым. По ночам шорохи и звуки в стенах действовали на нервы. Две ночи назад она проснулась от гула в трубах и чуть не закричала, пока не поняла, что это всего лишь голос старой хрущевки.

Так неудобно лежать, спина затекла и не пошевелиться — вдруг Данька проснется. Она осторожно подвинулась, проверяя, спит ли сын. Кажется, спит. Медленно вытащила из-под подушки руку и улеглась так, чтобы острые коленки мальчика не упирались в бок. Таааак, получилось, можно перевести дух.

Чернее ночи. Так Даня сказал. Он чернее ночи, мама. Мне страшно. Она закрыла глаза. Главное не думать ни о чем, все пройдет, как страшный сон. Несмотря на мальчика под боком ей сейчас было очень одиноко. Скорее бы муж вернулся. В полудреме она вспомнила их первые свидания. Он стоит перед ней и улыбается. Он такой красивый, просто дух захватывает.

Данька дернулся. Сыночек, успокойся. Никого тут нет. Ты проснулся — он исчез. Муж снова улыбнулся и растаял в воздухе. Она открыла глаза. И увидела его. Он не исчез. Он был здесь. Чернее ночи.